26 апреля 1986 г. произошла самая крупная в истории авария на атомной электростанции. История Беларуси не знает другого массового примера, когда люди, рискуя жизнью, выполнили свой долг.

Мой муж, Гришковец Александр Иванович, 1954 года рождения, трижды принимал участие в работах по ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС в период с 30 июня 1986 г. по 15 июля 1986 г., 31 июля 1986 г. по 6 августа 1986 г., с 15 августа 1986 г. по 31 августа 1986 г. в н.п. Бабчин Хойникского района, относящегося к зоне отчуждения (Командировочные удостоверения № 189 от 30.06.1096, № 240 от 31.07.1986, № 251 от 15.08.1986, выданные ДСПМК-92). Данные подтверждены Справкой № 08-28/1405 от 26 сентября 2006 года.

За добросовестно выполненную работу по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС мой муж получил грамоту с благодарностями ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ и медаль участника ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
Рассказывать о своей работе в Чернобыльской зоне Александр Иванович не любил. Эти воспоминания не были приятными. Первая командировка в июне 1986 г. навсегда разделила жизнь на «до» и «после».

Александр Иванович работал экскаваторщиком в ДСПМК-162. За трудовые заслуги был занесён на доску почёта (фото с доски почёта 1986 г. прилагаю). Был абсолютно здоровым человеком, карточки в поликлинике не имел. Увлекался футболом, волейболом, шахматами, любил рыбалку. О Чернобыльской аварии впервые услышал из тихого шёпота руководителей, придя на Первомайскую демонстрацию в 1986 году. Никто точно не знал всех масштабов аварии. Секретность была тотальная, поэтому Александр Иванович был поражён, когда, направленный в июне 1986 г. в обычную командировку, вдруг вместе с бригадой оказался в Чернобыльской зоне. Не предупреждённые о месте работы, он и его коллеги, не получившие ни защитной специальной одежды, ни инструкций о специфике работы, были брошены в ад на выживание.

С первых минут поражала тишина – ни птиц, ни животных. Было очень трудно морально, ведь приходилось и разрушать заборы, и заходить в пустующие дома с брошенными в спешке вещами. Кукла на полу, книжки на столе – всё это производило гнетущее впечатление.
Вдобавок к тому, работа была тяжелой, опасной и лишённой полноценного отдыха.
По объяснениям учёной-ликвидатора Натальи Манзуровой (интервью от 26 апреля 2024 г.) основные долгоживущие радионуклиды при аварии на Чернобыльской АЭС – это стронций-90 и цезий-137. Наибольшие концентрации цезия-137 обнаружены в поверхностном слое почвы, откуда он попадает в растения и грибы. Накопленный стронций откладывается в костях, а цезий – в мышцах. Период полураспада стронция и цезия примерно одинаков – 30 лет, а полный распад – это целых 300 лет. Поэтому, попадая внутрь человека, эти радионуклиды облучают его и влияют на здоровье вплоть до его кончины.

В дни командировки в Чернобыле была адская жара. Постоянно горели торфяники, лес, работать на экскаваторе приходилось с открытой дверцей. Работать при такой жаре в узком пространстве кабины было крайне сложно. Александр Иванович вообще при жизни тяжело переносил жару, а здесь многочасовая работа в экстремальных условиях.
По словам Александра Ивановича, трижды в день экскаватор обливали сильной струёй холодной речной воды для пылеподавления и охлаждения перегретых узлов техники, например, двигателя, что позволяло работать в условиях высоких температур и радиации. Также обливание водой предотвращало распространение радиоактивной пыли в воздухе и оседание её на технику.

Сложно представить, сколько этой радиационной пыли оседало на одежде человека, вынужденного работать в ледяной машине в столь адскую жару!!!
В особо загрязнённых местах сначала снимали верхние грунты, затем засыпали песком, гравием, иногда бетонировали. Александр Иванович рассказывал, что в некоторых местах толщина бетона была около метра. Снятый грунт загружали в машины и вывозили в места захоронения. Настоящего отдыха ночью работники не получали. Как уже пояснялось, командированные не были предупреждены о месте работы, сменной одежды у многих не было. Утром постиранная одежда была влажной, но приходилось её надевать и продолжать работать.

Первоначально были выданы дозиметры, но они постоянно зашкаливали. По неофициальным указаниям больше 25 рентген показывать запрещалось.
При выезде из Чернобыльской зоны были установлены пункты санитарной обработки. Транспорт необходимо было продезинфицировать. Дозиметром проверяли степень заражённости техники, её мыли. Если и после обработки показатели оставались угрожающими, машину оставляли в отстойнике. Так для Александра Ивановича и его бригады и закончилась та командировка.

31 июля 1986 г. Александр Иванович вновь был направлен в Чернобыль. И снова никто в бригаде не был обеспечен никакой спецодеждой и специальной защитной формой. Люди брали из дома личную сменную одежду. Вновь многочасовая работа без нормального отдыха, в душных вагончиках, в мокрой одежде. Ликвидаторы уже осознавали опасность, но чувство долга и уверенность, что они спасают страну от ещё большей катастрофы, поддерживала их.
15 августа 1986 г. Александр Иванович был направлен в Чернобыль в третий раз. Я обратилась к руководству с требованием отменить командировку, не поставив об этом в известность Александра Ивановича. К тому времени я слышала, что направлять в Чернобыль имели право только тех, у кого в семье имелось двое детей. В 1986 г. у нас был один сын, но я не была услышана.

К этому времени у Александра Ивановича начались жестокие приступы головной боли. Ничего не помогало, чтобы её снять. Но к тому времени Александр Иванович готовился стать кандидатом Коммунистической партии Беларуси и отказаться не мог. Более того, его отец, Гришковец Иван Васильевич, являлся участником Великой Отечественной войны, имел шесть боевых наград, и Александр Иванович во всём на него равнялся.
Это была самая трудная командировка. Работать приходилось в условиях повышенной радиации. Основной задачей было извлечение и погрузка радиоактивного грунта, в том числе из зон, близких к самой станции. Александр Иванович рыл траншеи, зарывал места захоронения.

Помимо навыков машиниста-экскаваторщика дополнительно требовался опыт работы в экстремальных условиях. При загрузке самосвалов запрещалось перемещение экскаваторного ковша над кабиной самосвала, не допускалась нахождение людей в зоне работы ковша. Думаю, поэтому Александр Иванович и был в третий раз направлен в чернобыльскую зону.
Ликвидаторы, работая в опасной зоне, старались остановить разрушительную силу неведомой угрозы. На вкус, запах, визуально радиация не ощущалась. Долг чести, риск для жизни, страх перед неизвестным. Уже ведь о многом знали или догадывались. С такими мыслями ехал Александр Иванович в Чернобыль, но иначе поступить он не мог.
Однако ликвидаторы тогда ещё до конца не осознавали ни масштабы трагедии, ни последствия для личного здоровья.

Работа отнимала последние силы. Страшная жара, работа после мытья экскаватора ледяной водой в тесном пространстве, пыль, постоянно влажная одежда, отсутствие нормального отдыха изматывали. Головная боль возникала внезапно, появилось першение в горле.
Люди знали, что когда видишь на деревьях огромные яблоки, не можешь их есть – это опасно, но привозили молодых солдат, и они, несмотря на предупреждение, за несколько минут съедали все яблоки, не веря в опасность. Позднее я в разговоре с одним из ликвидаторов услышала, что одна из бригад, не дождавшись смены, бросила всю технику и покинула Чернобыльскую зону.

После третьей командировки Александр Иванович вернулся другим. Головные боли усилились. В результате аварии на Чернобыльской АЭС и работе в загрязнённой зоне у него произошло радиационное поражение почек, развился хронический гломерулонефрит. Будучи ранее полностью здоровым человеком, Александр Иванович не мог принять тот факт, что за короткий промежуток времени его здоровье разрушилось. Сказались последствия пребывания в Чернобыльской зоне.

Справочно: Деревня Бабчин в Гомельской области (где трижды работал Александр Иванович в 1986 г.) была эвакуирована в 1986 г. после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Теперь здесь создан Полесский государственный радиационно-экологический заповедник (ПГРЭЗ). Территория заповедника закрыта для посещений и охраняется милицией.
Мы мечтали о втором ребёнке. В 1987 г. я поняла, что наша мечта сбылась. Но Александр Иванович был госпитализирован с приступом почек, и в одно из моих посещений попросил прервать беременность. В его глазах был ужас. Он пояснял, что по словам врача, жить ему осталось недолго, и, мол, как мне одной поднять двух детей…

Только через несколько лет Александр Иванович признался, что врач сказала, что все ликвидаторы должны были быть предупреждены, что как минимум три года после пребывания в заражённой зоне они не должны пытаться заиметь детей, так как могут родиться дети с отклонениями. К счастью, наш сын родился здоровым!!! Тогда мне стало понятно, почему при посещении меня в роддоме Александр Иванович попросил распеленать сына, пересчитал все пальчики, увидел ручки, ножки и впервые разрыдался. Представляю, что он в одиночку пережил за эти 9 месяцев! Кто забыл предупредить ликвидаторов об опасности рождения детей?

И всё же, в последние дни, вспоминая о пережитом, Александр Иванович был уверен, что выполнил всё, от него зависящее, в Чернобыле, чтобы иметь возможность видеть счастливые лица внучек, взять их на руки.

Последствия пребывания в Чернобыльской зоне для Александра Ивановича становились всё ощутимей. В 2006 году он заключением комиссии МРЭК был признан инвалидом 2-ой группы, заболевание – хронический гломерулонефрит, вызванный катастрофой на Чернобыльской АЭС (18 статья льгот). Комиссией было признано 90% утраты трудоспособности. Дальше анемия нижних конечностей, замена в 2009-2010 году левого и правого тазобедренных суставов. С 2011 года, согласно заключению комиссии МРЭК, инвалид 1-ой группы, заболевание – хронический гломерулонефрит, вызваный катастрофой на ЧАЭС (18 статья льгот). Комиссией была признана 100%-ная потеря трудоспособности. Только благодаря 100%-ной надбавке к пенсии появилась возможность приобретать дорогостоящие медицинские лекарства и препараты, способные улучшить состояние здоровья Александра Ивановича.
С 2011 года у Александра Ивановича полностью отказали почки, его жизнь продолжалась благодаря гемодиализу. В 2015 году, согласно заключению РНПЦ ОМР им. Александрова Н. Н., ему диагностировали злокачественный рак обеих почек 3-й стадии.
19 февраля Александр Иванович был направлен для удаления обеих почек в РНПЦ ОМР. Но из РНПЦ ОМР его дважды в морозную погоду отправляли домой, чтобы пройти гемодиализ в УЗ «Слуцкая ЦРБ». Ночь Александр Иванович проводил дома, а на утро на личном транспорте я снова отвозила его в Боровляны. В результате таких поездок у Александра Ивановича сорвался сердечный ритм. Нас просто выбросили из ОМР, вынудив вернуться в кардиологическое отделение УЗ «Слуцкая ЦРБ», где ритм так и не был восстановлен.
В дальнейшем состояние Александра Ивановича стало резко ухудшаться, пошла кахексия, прерывался сон. По две недели он мог не спать, ему становилось всё хуже и хуже. Пошли серьёзные сбои в работе сердца. 7 марта Александр Иванович был направлен в кардиохирургическое отделение областной клиники для установки электрокардиостимулятора, где сразу, без всякой проверки результатов анализов и состояния больного был прооперирован. Вероятно, только на утро врачи узнали, что у Александра Ивановича последняя стадия рака. В срочном порядке, несмотря на мои многочисленные просьбы оставить мужа и продолжить лечение, он был направлен в УЗ «Слуцкая ЦРБ». Мы были вынуждены на машине скорой помощи покинуть кардиохирургическое отделение областной клиники. 9.03.2018 г., через 15 минут после прибытия в УЗ «Слуцкая ЦРБ», не доехав до реанимации, Александр Иванович умер у меня на руках. Причина смерти – «С» - 64 – злокачественный рак почек.
К сожалению, обратившись в 2018 г. в областной, а потом и в Республиканский межведомственный экспертный совет по вопросу увязки приведшего к смерти заболевания с Чернобыльской АЭС, дважды подтверждённой заключениями комиссии МРЭК в 2006 и 2011 годах, в связи со смертью ликвидатора, трижды побывавшего для ликвидации последствий аварии в Чернобыльской зоне, имевшего 18 ст. льгот, получила отказ. Благодаря стараниям Министерства здравоохранения Республики Беларусь, после смерти ликвидаторы перестают считаться таковыми.

Родившийся 27.07.1988 года наш сын, Гришковец Максим Александрович, от ликвидатора имеет проблемы со щитовидкой, было подозрение на рак. По пояснениям Натальи Борисовны Манзуровой опасность для человека в том, какую дозу внутреннего облучения он поглотил.
При радиоактивном инциденте, подобном Чернобыльской аварии, в атмосферу выделяется ещё один коварный радионуклид – йод-137. Попадая внутрь организма человека, он влияет именно на щитовидную железу. Самыми уязвимыми становятся дети, поэтому в Беларуси было так много детей с поражением щитовидной железы. Радиоактивный йод выделяет именно горящий реактор, выбрасывая в атмосферу разные радионуклиды.
Хочется быть уверенным, что каждый живущий в нашей стране человек, подвергающий свою жизнь опасности в интересах государства, впоследствии должен иметь гарантии государственной защиты и поддержки. Всем ликвидаторам и их семьям желаю здоровья, решения всех проблем, мирного неба над головой!
 
Вдова ликвидатора Гришковец Л. И.